Павел Кулижников: То, что нас не убивает, делает нас сильнее

Прошедший сезон получился для российского конькобежного спорта одним из самых успешных в современной истории. Одним из главных героев стал лидер национальной команды Павел Кулижников, завоевавший звание трехкратного чемпиона мира в спринте и выигравший Кубок мира на дистанции 500 м. В интервью ТАСС Кулижников подвел итоги сезона, рассказал о том, как пережил недопуск на Олимпийские игры в Пхёнчхане, признался в нелюбви к соцсетям и объяснил, почему никогда не променяет Коломну на Москву.

— Позади тяжелый сезон. Как восстанавливали силы?

— Ездил проводить активный отдых на Эльбрус. Полз в группе так называемых мазохистов (смеется), которые идут часами. Дошли мы в общей сложности до 4 тыс. метров. Так как у меня проблемы с коленом, на высоте все обострилось, и спускаться мне было очень тяжело и больно, но было приятно тяжело, потому что посмотрели великолепные виды, плюс новая для меня нагрузка.

— В горах в первый раз оказались?

— Да, в первый. Посмотрел, и что-то не хочется мне на море. Не хочется мне валяться [на пляже], приелось, хочется чего-то нового, узнать что-то интересное. Я побывал на высоте, это такие эмоции, классно! Получилось разгрузить и голову, и организм. Но хочется уже вернуться к своим тренировкам на самом деле (смеется). Первый сбор 21 апреля в Кисловодске, будем гулять, бегать, привыкать к нагрузкам, но ничего сильного делать не будем. Потом 8 мая поедем крутить велосипед на Мальорке.

— Сезон для вас получился, мягко говоря, неплохим. Как сами оцените его итоги?

— По результатам все вроде нормально. Сыграло свою роль поражение в Инцеле [на чемпионате мира на отдельных дистанциях]. Это был интересный опыт, поражение меня подтолкнуло, и я даже рад, что так случилось. После этого я собрался и сделал даже больше, чем мог думать. На чемпионате мира по спринтерскому многоборью в Херенвене я показал просто невероятный результат, если судить по льду, давлению. Ну и рекорд мира завершающий (Кулижников преодолел 500 м за 33,61 секунды — прим. ред.) по неудобной мне дорожке, с плохим разгоном. Как так получилось, сам даже не знаю. Это было очень круто, этот сезон запомнится для меня как колоссально удачный. При этом я очень много выиграл на этапах Кубка мира, выиграл почти все «пятисотки». Думаю, мы так и продолжим по той же схеме — чем больше стартов за сезон, тем лучше.

— Новый рекорд мира — насколько это круто?

— Был колоссально быстрый лед в Солт-Лейк-Сити, он сильно помог многим, кто там установил рекорды, лед был космический. Я и до этого знал, что этот мировой рекорд побить очень легко, откровенно говоря, он был очень слабый. Вижу, что рекорд побил японец Тацуя Синхама, я к этому готовился. Я понимаю, что дорожка не моя, но тут сыграло роль то, что решил бежать на все деньги, мне по барабану, на какой скорости я войду в поворот, что будет, просто бегу как могу. У меня все отключилось, я побежал, потом смотрю — рекорд. Разгон был плохой, но круг был хороший и общее время тоже. Опять же, это не идеальная «пятисотка», не знаю, сколько он сможет продержаться — может, год, может, больше, кто его знает (смеется).

— О чем подумали в тот момент, когда рекорд снова оказался в ваших руках?

— Все подустали, эти эмоциональные забеги. Плюс, когда бежишь в Солт-Лейк-Сити, там стоит твой рекорд, и это дополнительный стресс, ты хочешь его улучшить, а его бьют, поэтому хотелось побыстрее закончить с этим, потому что уже надоело, надо отдохнуть и готовиться к следующему сезону. Конечно, после этого выдохнул.

«Чувствую больше ответственности»

— Ваш тренер после победы в Херенвене сказал, что сборная получила нового Павла, более взрослого и мудрого. В чем это выражается?

— Конечно, разный возраст, все меняется, все потихоньку приходит. Чувствуешь себя более ответственным. В 18 лет я мог сделать все что хочу, и мне казалось, что мне простительно, а сейчас больше задумываешься, что нельзя пропускать тренировку. Это обычный рост человека, растешь как личность и как профессионал. Мне кажется, я во всем вырос, и девушка моя говорит, что я стал более ответственным ко всему. Думаю, это стало видно.

— Насколько тяжело держать марку в условиях возросшей конкуренции? Как говорят, в футбол научились играть все. А про коньки можно сказать, что кататься все учатся очень быстро.

— Я работаю и смотрю на результаты своих конкурентов, настраиваюсь. Конечно, чувствуется, когда ты лидер, в любом состоянии на дорожке на тебя смотрят. Есть такое напряжение, но пока с этим справляюсь. Сейчас в коньках огромная конкуренция, в любой момент кто-то может выстрелить. Я вроде пока держу марку, но и меня можно обыграть, все так близко, чувствуется, что в коньках подросли все. Раньше было полегче, определенно полегче.

— Какова ваша основная цель в карьере?

— Любая олимпийская медаль, чтобы она была у меня за пазухой, это всегда приятно. Буду к ней стремиться, пытаться. На следующий сезон — все так же кататься, быть в пятерке лидеров, и, самое главное, без травм.

«Обиды из-за недопуска на Олимпиаду ни на кого не держу»

— А ведь до этого сезона вы пережили много неприятных моментов в своей карьере. Наверняка много критики выслушали после того, как в 2016 году в вашей допинг-пробе обнаружили мельдоний, за что вас дисквалифицировали?

— Вот меня обвиняли голландцы, что, мол, вот он выступает с двумя дисквалификациями, он жрет допинг. Во-первых, узнайте сначала, за что была первая дисквалификация, это был метилгексанамин. Второй дисквалификации по факту не было, меня полностью оправдали (Международный союз конькобежцев позднее снял с Кулижникова отстранение — прим. ред.), но они мне приписывают, что я такой вообще… Некоторые критикуют, что мы допинг-пробы не сдаем, но они опять же ничего не знают. Я могу все показать, я уже при них спокойно в туалет хожу (смеется).

— Говорят, что постолимпийский сезон дается спортсменам очень тяжело. Вам было еще тяжелее от недопуска к Олимпийским играм или, наоборот, мотивация доказать всем и вся помогла?

— По результатам было незаметно, что он дался всем тяжело. Мне меньше в этой степени досталось, потому что я знал, что у меня две дисквалификации. Я понимал все еще с сентября, когда нашу паралимпийскую сборную не допустили. Подумал: наверное, меня точно не допустят. Так и случилось. Я готовился дальше, вышел на другой уровень, выбрал для себя другую подготовку, бегал очень много стартов. Получается, в этом есть доля результата, потому что был более-менее отдохнувшим. Настрой был хороший на сезон, хотелось показать им. Вот они, олимпийские чемпионы, давай с ними побегаем. Был такой забой, и мы их сделали в этом сезоне, я считаю, мы показали, кто мы есть.

— Для себя уже страницу с Пхёнчханом перевернули?

— Ту ситуацию я воспринимаю с той точки зрения, что она дала больше, чем забрала. Как говорят — то, что нас не убивает, делает нас сильнее. Со мной всю жизнь будет тот факт, что я был замешан в двух допинговых историях, но я вышел из этого более сильным. Если опять что-то случится, опять на Россию будут какие-то нападки, то просто махну рукой и все, меня больше не будет. Зачем это все?

— Есть ли у вас еще доверие к МОК и олимпийскому движению в целом?

— По крайней мере, ко мне претензий без оснований не было. Да, у меня нашли мельдоний, но WADA его не изучало, это претензия к ним. Они половину России обидели и даже не исследовали препарат — это единственная претензия. Я обиды не держу, как бегал, так и продолжаю. Думаю, на 60 процентов прав я, так нельзя делать, потому что мельдоний сделали запрещенным, не изучив его.

— Вы говорили, что ни за что не будете выступать за другую страну. А не было ли предложений от иностранцев о том, чтобы вы выступали за их страну?

— Нет, таких предложений не было. Это сложно, потому что два года карантина — это уже кажется невозможным. Тяжело это представить. Я из России, я патриот своей страны, я о переходе под флаг другой страны даже не думал и не думаю.

«Лицемерие — это не по-русски»

— Кто для вас главный раздражитель? Есть ли соперник или соперники, которые вызывают у вас наибольшую мобилизацию?

— Все эти олимпийские чемпионы, мне с ними нравится бегать. Есть там три человека, с ними интересно соперничать, но только со спортивной стороны, с ними приятно соревноваться. Злости никакой нет. С Кьелдом [Нёйсом] интересно бегать, с [Ховардом] Лорентсеном классно, с любым из когорты конкурировать хорошо. Всегда приятно, это история, и людям нравится, особенно когда их обыгрываешь (смеется).

— Кстати, иностранцы изменили свое поведение по отношению к вам?

— Сейчас все общаются, вроде ни от кого негатива нет, даже от тех, кто раньше высказывался, они стали более нормально относиться. Думаю, они все поняли. Может, подостыли чуть-чуть. Даже те, кто, что называется, хейтил, сейчас подходят, жмут руку. Я думаю — ну как же это так, что за лицемерие? Зачем вы так делаете? Ребята, ну это не по-русски (смеется). Если мне кто-то не нравится, я на него даже не посмотрю. У нас так принято, у них — нет, переобулся, и нормально.

— Как обстоят дела в вашей спринтерской группе?

— К нам сейчас добавят какого-то малыша, юниора, который под 36 секунд бегает, но это слабый уровень. Потом добавят еще какого-то молодого, который бегает под 35 секунд, но это тоже слабо. Понимаю, что нужно подтягивать молодежь, но у нас забрали двух опытных ребят — Алексея Есина и Артема Кузнецова. Получилось так, что им не будут оплачивать участие в соревнованиях, а я просто не представляю, как мы без них будем тренироваться, они такие забойные, они делают очень много для команды. Будем как-то пытаться их задействовать на сбор, потому что без них будет провал полный. Они полностью готовы, но им не повезло, травмы были, из-за этого они не смогли пройти как следует отбор. Судьба их фактически неизвестна, но надо общаться, надо искать деньги у Минспорта. Может, послушает руководство, если хотят, чтобы коньки развивались.

— Чувствуете ли себя лидером сборной?

— Мы все на одном уровне, у нас нет как такового ярко выраженного лидера. Я тем более нет, я всегда молчу, я точно не голос команды. Не знаю, особо не вижу такого лидера, все на равных, все по чуть-чуть, где-то тут, где-то там. У нас хорошая анархия (смеется).

— В вашей спринтерской группе, как было отмечено, здоровая конкуренция и дружеская атмосфера. Но разве не возникает конфликтов на спортивной почве из-за столкновения лидерских амбиций?

— В мужском коллективе не бывает таких соплей, нюней, у нас все нормально. Наш вид спорта индивидуальный, ты выиграл — респект, завтра может выиграть другой. Обижаться теперь, что ли, на это? Нет, такого нет у нас. Ссор нет вообще, если и есть, то только по бытовым вопросам, но они решаются быстро: сели, высказали друг другу, и все.

— Когда-нибудь чувствовали превосходство над партнерами по группе?

— Нет, абсолютно. Сегодня ты, завтра тебя. Почувствуешь себя крутым, и завтра в три раза обиднее будет. Не надо загибать раньше времени пальцы, лучше не вякать (смеется).

— Не обидно, что конькобежному спорту, самому медалеемкому виду спорта, достается меньше внимания российских болельщиков, чем тому же биатлону, лыжам?

— Конькобежный спорт только и держится за счет того, что он медалеемкий. Был бы он не таким, его бы вообще не смотрели. А так победы позволяют чуть больше обращать на себя внимание. Мне не обидно, такой вот спорт. Ну неинтересно его смотреть — никого не знаешь, бегут вроде бы одинаково все, такое ощущение, что и сто кругов пробегут. А в футбол играли все, на лыжах катались все, стрелять тоже все любят, поэтому такую ситуацию я понять могу.

«Ненавижу московские пробки»

— Вас не так часто можно увидеть в различного рода медиаактивностях. Сторонитесь их, чтобы не расплескать энергию?

— Меня много раз звали на различные телеканалы, но я не люблю этого, мне это не надо. Понимаю, может, это нужно для спорта, но я не буду делать то, что не люблю. У меня и спонсоров немного, предложения появляются редко. Мне предлагают стать моим агентом, но мне не надо пиариться, мне не нравится выкладывать что-то в соцсети, я это ненавижу, они мне вообще не нужны.

— Насколько знаю, киберспортом увлекаетесь сильно?

— Сейчас очень мало времени на это трачу, я бы сказал, это вообще ничто по сравнению с прошлым. В свои 12–15 лет я сутками сидел за компьютером, просто жил там. А сейчас я приезжаю и могу посидеть пару часов, захожу, чтобы отвлечься, когда вообще делать нечего.

— А что помимо гейминга?

— Люблю машины посмотреть, все просто. Смотришь, выбираешь, думаешь — о, я бы купил. А потом понимаешь — зачем она мне нужна?

— Какая у вас машина, если не секрет?

— У меня машине лет пять, BMW X6. Я езжу, меня все устраивает. Купил машину три года назад, она тогда крутая была, я ее оттюнинговал, она вообще «валила» (смеется). Я до сих пор езжу, там 700 лошадей, на все хватает. Банально мне жалко тратить деньги. Зачем мне новая, если я дома не бываю?

— Конькобежным спортом себе на жизнь сложно заработать?

— Смотря с чем сравнивать. Если с футболистами, то мне кажется, что они даже кальян за такую сумму курить не будут (смеется). А если с заработком среднестатистического человека, то, конечно, достаточно, можно хорошо заработать. Если выигрываешь все, то можно вообще классно заработать. Мне грех жаловаться. У меня есть свои цели — например, дом строю сам, под Коломной. Дом большой, хороший, в хорошем месте. Там и Дмитрий Анатольевич [Дорофеев] недалеко живет, классно в общем.

— Не было ли мысли перебраться в Москву?

— Я ненавижу пробки, какая Москва? Я частенько бываю в столице на машине, бешусь, потому что не могу долго стоять. Отстой полный. В Коломне есть все условия для тренировок, плюс в Коломне нет бедности, все здесь есть. А если надо в Москву, то 100 км, и ты там, это быстро.

— Где вас чаще всего можно встретить в Коломне?

— На катке, там очень красиво, а в остальном дома (смеется). Маринкина башня есть, очень красивое историческое место. И пробок нет. Ребята, приезжайте!