Александр Логинов: Если мне не дадут выступать и это чем-то поможет СБР, я буду только рад

Российский биатлонист Александр Логинов, до сих пор не подписавший контракт с Союзом биатлонистов России (СБР), в интервью Sports.ru рассказал о своем отношении к сложившейся ситуации.

– В СБР говорят, что проект контракта отправили команде еще в феврале, но не получили реакцию. Почему все так долго молчали?

– Это не так. Во-первых, контракты нам вручили не в феврале, а на заключительном этапе Кубка мира в Норвегии. Я даже помню когда – 21 марта, на собрании, за день до спринта. Тренеры отдали мой экземпляр. Документы, кстати, получила не вся команда – многие ребята подходили и интересовались, что за бумаги.

Во-вторых, я хоть и не юрист, но уже тогда, после беглого просмотра, возникло много вопросов. Но мне сказали, что это не финальный вариант, а «рыба». Многое будет дорабатываться. В принципе, я еще весной предлагал встретиться и обсудить детали. Все-таки «договор» от слова «договариваться», а не молчаливая подпись под документом, с которым не совсем согласен.

Но никаких разговоров на эту тему не было. А на майском сборе в Белокурихе контрактная тема всплыла вновь – туда, чтобы вы понимали, не все приехали: это был первый, восстановительный сбор; кто-то долечивал болячки, кто-то занимался документами, кто-то учился. Я получил договор по почте, но там не было никаких изменений. В июне на сбор в Чайковский приехал президент СБР Владимир Драчев. Мы коротко пообщались, но единственное, что он сказал: «Напишите письмо, что вас не устраивает».

Вот мы и написали – после консультаций с юристами. И подписались всей командой. Даже те, кто все-таки подписали контракт и об этом, очевидно, жалеют.

– Чем именно не понравился договор?

– Есть вопросы, которые нужно переформулировать. Мне кажется, это легко решить, если сесть за стол переговоров и не общаться ультиматумами.

Пять пунктов – обязательства СБР и две страницы – обязательства спортсменов. Но это скорее, забавная деталь. На самом деле, пообщавшись с юристами, я понял, что это, по сути, договор не между спортсменом и СБР, а договор, регламентирующий спонсорские обязательства СБР. В котором мы – участники, но почти не имеем прав. Такая улица с односторонним движением.

Я вообще не согласен с тем, чтобы акцентировать внимание только на спонсорских местах. У кого-то из парней вообще нет спонсоров, но они тоже недовольны.

Например, если внимательно прочитаете договор, то обратите внимание: только спортсмены обязаны не распространять сведения, порочащие честь, достоинство и деловую репутацию СБР. А сотрудники СБР – им все можно? У них нет никаких обязанностей и ответственности? Мы помним, как морально пострадали спортсмены, когда СБР выносил ненужные подробности про Гараничева, когда в красках расписывал про «отказ» Бабикова приезжать на эстафету в Хохфильцен, хотя это вообще смешно.

В СБР должен работать пресс-атташе и существовать четкий регламент общения с прессой – для тренеров, спортсменов, руководства. Сейчас этого нет. Часто случаются недопонимания, лишняя информация утекает из команды. Естественно, это напрягает.

– Один из моментов, за который я зацепился в письме: «срываются запланированные тренировочные сборы». Где и кто виноват?

– Я никого не обвиняю, потому что сборы финансирует ЦСП, но СБР пишет планы, договаривается и, как прописано в договоре, «организует подготовку».

Так вот, в июле у нас по плану стоял Питер, где есть лыжный тоннель. Детали этого сбора, его важность мы обсуждали с тренерами в начале лета. Но в последний момент нам сообщили: едем не в Питер, а в Тюмень. Я, как спортсмен Тюмени, всегда рад потренироваться дома, у нас отличные условия. Но в июле в Тюмени нет снега, там нельзя проводить комплексные лыжные тренировки.

А в Питере можно, и это важно: я уже пробовал так готовиться к сезону, и мне это подходит. И не только мне. Откладывать переход на снег до осени – неправильно. Так уже никто не делает. А переход на лыжи с роллеров – всегда тяжелый: другая техника движений. Чем быстрее проходит такая вкатка, тем лучше. Я раньше и сам приезжал на межсборье в Питер за свой счет, чтобы почувствовать снег. Наверное, и сейчас бы спланировал так работу, если бы заранее знал, что мы туда не едем. Но нам об этом сказали буквально за неделю-полторы.

– Тем не менее прорабатывали такой вариант?

– Да, узнавал – можно было приехать самому, меня бы расселили, но в итоге решил – не отрываться от команды.

Поймите, от нас ждут хороших результатов на Кубке мира, где 2–3 секунды многое решают. А эти 2–3 секунды складываются из мелочей – вот таких, как вовремя организованный сбор в Питере.

– Помимо оргвопросов я прочитал про экипировку. Что там не так?

– Ну начнем с того, что экипировки на этот сезон у нас нет. И никто не говорит, когда она будет. И будет ли вообще.

– Подождите, в прошлом году экипировщиком СБР стал KV+.

– Да, все верно. В конце августа нам привезли несколько наименований – там были шорты, пара футболок, носки etc. Зимой выдали другой комплект, но там не было, например, утепленных жилеток. Мне перед этапом в Нове Место прислали черную теплую куртку, но я же не один в команде. И мы об этом не раз просили. Или нужна пара комбинезонов, как объяснял белорусский биатлонист Чепелин – не потому, что так хочется: просто бывают этапы, как в Оберхофе, когда на пристрелке льет дождь или сыплет мокрый снег, а через 30 минут – старт. Не выйдешь же на гонку в сыром костюме? Элементарно не согреешься.

– А как и с кем из СБР происходит общение? По тем же жилеткам, которые, кажется, реально заказать и доставить.

– Мы общались не только с тренерами, но и с фирмачами. Нам говорили: не вопрос, жилетки уже отправлены в Москву, ждите. В итоге – ничего мы так и не получили. Хорошо, что у парней, которые давно в команде, сохранилась старая экипировка, а вот у молодежи такого запаса нет.

– Я читал про логистику: возвращаясь со сбора в Финляндии, спортсмены сами оплатили такси в аэропорт, а потом еще два часа ждали открытия.

– Это, наверное, не самый катастрофичный пример, там была более показательная история: у нас заканчивался сбор в Контиолахти – те, кто отобрались на Кубок IBU, оставались в Финляндии. Те же, кто отобрались на Кубок мира – должны были лететь на следующий сбор в Обертиллиах. Про это мы узнали накануне, за 2–3 дня, потому что состав финализировался. Нам сказали: покупайте билеты до Вены за счет региона или за свой счет. Мы посмотрели: билет из Йоэнсуу до Австрии от 40–50 тысяч. В итоге с Димой Малышко рванули в Питер и на следующий день вылетели в Вену – так получилось намного дешевле.

Или еще пример: у нас был новогодний сбор в Хохфильцене, и нам не заказали трансфер из Вены. Мы прилетели, получили сумки, и нам говорят: «А трансфера не будет, добирайтесь как-нибудь сами».

Не вопрос, если бы мы знали заранее, конечно, купили бы билет на поезд и спланировали маршрут. А так – все пришлось организовывать в последний момент. Хотя это было 1–2 января – и те же поезда ходили хоть и по расписанию, но реже, чем обычно. Да, мы взяли машину и доехали – никто слова не сказал, но это все-таки очень странная помощь СБР.

– Вы поговорили с Драчевым, написали письмо. Я знаю, что еще были встречи с вице-президентом Алексеем Нуждовым и исполнительным директором Сергеем Голиковым.

– Да, с Нуждовым мы встречались в Москве – долго и обстоятельно общались. Он высказал свою позицию, я – свою. Но ни к каким компромиссам мы не пришли. В Сочи приезжал Голиков –, но с ним был очень тяжелый диалог. Я бы даже сказал, что диалога не получилось. Сложно говорить, когда тебя постоянно перебивают.

– То есть, получился монолог. С его стороны.

– Отчасти да. И я не очень понял, зачем он вообще приезжал.

– Запугивал? Заставлял подписать?

– Ну... не хотел бы вдаваться в подробности. Я планировал пообщаться, привести аргументы, но не сложилось. После этого был еще один разговор с Нуждовым.

– Что вы ему сказали?

– Готов на любые компромиссы, если у нас будет диалог. Если будем слушать и слышать друг друга.

– А на какие компромиссы готовы пойти вы? Я понимаю, что спортсмены не выступают 30–40 лет и хотят заработать...

– Смотрите: вы сейчас правильно сказали – «заработать». Я и команда никаких денег от СБР не требуем. Более того: мы не требуем ни бонусы, ни призовые.

С удивлением узнал из прессы, что получаю премиальные от СБР. 1,6 миллиона, которые озвучивались, – это все фантазии (видимо, речь об этом тексте – все цифры для него предоставил и прокомментировал первый вице-президент СБР Алексей Нуждов – прим. ред.). Таких денег мне никто не платил. Более того – не обещал.

Зарплату в СБР ни я, ни команда тоже никогда не получали. У нас ставки в ЦСП.

Но главное – диалог. Который был, например, с прежним руководством СБР. Мы просим оставить хотя бы то, что было.

– А что было?

– Одно место для личных спонсоров на винтовке – если точнее, на ложе на цевье впереди. Мы не просим второе место или дополнительные условия. У меня, например, есть спонсор, который поддерживает меня 6–7 лет. Это «Технониколь», где совладельцем является большой любитель биатлона Сергей Колесников. Я ему очень благодарен. Он помогает не только мне – несколько лет обеспечивал юношескую сборную, строил стадионы.

Ко мне обращаются другие спонсоры, спрашивают про рекламные места, но мне им нечего ответить. Потому что не понимаю, что могу им предложить. У нас есть 450 квадратных сантиметров на экипировке – там можно разместить 9 спонсоров. СБР уверяет, что все 9 у них есть.

– Важная цитата из письма команды: «Просим указать фиксированные места размещения спонсоров: одно место на ложе на цевье впереди, одно место на шапке утепленной не беговой и 3 места общей площадью не более 150 кв. см». Это именно то, что было раньше?

– Да. Но мы прописали эти слоты, чтобы хоть как-то регламентировать наши возможности. Понятно, что не у всех есть два-три спонсора. Но это хоть какой-то вариант.

– Что СБР предлагает сейчас?

– Одно место на беговой шапке.

– И все?

– Все.

– Мест для рекламы в принципе много: ремни винтовки, ремни на руках, очки, перчатки, разные чехлы, пояса, бутылки, даже наушники/затычки от шума. Они не подходят?

– Ну смотрите – тот же бачок. Сколько раз вы видели его по телевизору? Мы же не приезжаем на рубеж с бачком. Тем более все бачки предоставляют производители лыж или палок, которые забирают места. У очков ширина дужки – примерно 3,5 мм. Что там можно увидеть? Естественно, есть читаемые и популярные места. Я сомневаюсь, что кому-то будет интересно рекламное место на левой стороне дужки очков или на поясе.

– А если пойти другим путем: Даня Кузьмин, муж и тренер трехкратной олимпийской чемпионки Насти Кузьминой, выкупал рекламные места у Словацкой федерации за 7,5 тысячи евро в год (одно на шапке, на ремнях, три на комбинезоне и два на винтовке) и приводил своих спонсоров. По-моему, отличный компромисс. Вы рассматривали такой вариант?

– Опять-таки – другая сторона должна хотя бы пойти навстречу. Возможно, мы бы до чего-то договорились. Нам же запрещают вообще приводить спонсора без согласия СБР. Или там есть прекрасный пункт: СБР может в одностороннем порядке вызвать спортсменов на любые спонсорские мероприятия. Хоть перед гонкой. Я утрирую, конечно –, но конкретики в договоре нет.

Ну и потом – я не знаю, как все устроено в других странах. Какие расходы несет на подготовку сборной лыжный союз в Германии, Норвегии, Словакии? Может быть, они сами все оплачивают, привлекают спонсоров, спортсмены получают бонусы или зарплату от них. У нас же все расходы несет государство в лице ЦСП. То есть, я понимаю, что у СБР тоже есть расходы на команду, но они не такие глобальные.

– И как жить дальше?

– Нам предложили встретиться 27 августа в офисе СБР. Не знаю, как можно собраться всей командой в этот день – тем более в межсборье. У всех есть план подготовки к сезону, где каждый день буквально расписан. Я не могу приехать на сбор, не выполнив определенную работу. Кто-то только что вернется с летнего чемпионата мира (21–25 августа, Раубичи)... Но и ехать нужно, когда уверен в диалоге. У меня такой уверенности нет.

– А нет ощущения, что СБР тянет время? Мол, пацаны побастуют, но ближе к сезону все равно подпишут.

– Я скажу честно, без лукавства: если мне не дадут выступать и это чем-то поможет СБР, я буду только рад. Конечно, все хотят бегать – и СБР заявляет спортсменов, у них есть на это право. Но я не вышел на биржу труда, а СБР – взял и подписал меня, а теперь может диктовать любые условия. Это не так. Если мы вдруг не сработаемся – значит, у нас отношения не получились.

Я сейчас даже не за себя говорю: потому что мои личные интересы перекликаются с интересами команды. У нас есть общее недовольство. Просто парни подписали договор, а я нет.

Но я такой человек: буду до конца вместе с командой, буду отстаивать ее интересы. Если я сейчас соглашусь: ай, я хочу выступать, давайте и дальше так жить, не слыша друг друга – значит, предам весь коллектив. А как я потом буду смотреть в глаза парням, которые пашут вместе со мной на тренировках?