Александр Логинов: Если и не поеду в Осло, то лишь затем, чтобы не причинить вреда здоровью

Чемпион мира в спринте российский биатлонист Александр Логинов в интервью «Матч ТВ» ответил на вопросы, которые в последнее время интересуют болельщиков: почему пропустил масс-старт и эстафету в Нове-Место, поедет ли на заключительный этап Кубка мира в Осло, собирается ли завершать карьеру.

— Отказываясь общаться вживую, опасались заразиться или заразить?

— Заразиться. Такая ситуация, что лучше подстраховаться по максимуму.

— Логично. Просто вы пропустили на этапе две гонки, вдруг, думаю, что-то со здоровьем.

— У меня нет коронавируса. Но сейчас не знаешь, откуда ждать беды. Не стоит рисковать, даже если вероятность заболеть одна десятая процента.

— После 65-го места в чешском спринте вы не стали давать комментарии в микст-зоне. Не хотели ругать лыжи?

— Нет, по поводу инвентаря мне сказать нечего.

— Анатолий Хованцев утверждал, что вас подвели лыжи.

— Не знаю, как это комментировать. Когда в Анси были проблемы с инвентарем, мог об этом сказать. Сейчас не вижу смысла.

— Значит, есть другая причина?

— Однозначно. Если физическое состояние не позволяет бороться, никакие лыжи не помогут. Видимо, мой организм не готов сейчас переваривать такую нагрузку. Причина не в лыжах, а во мне: чувствуется слабость, скачет давление. Есть легкие проблемы со здоровьем. И когда кто-то говорит, что я не собираюсь ехать в Осло из-за отношения ко мне норвежских болельщиков, это, конечно, неправда. Не в обиду тем людям, которые выдвигали такую версию. Если и не поеду, то лишь затем, чтобы не причинить вреда здоровью.

— Спасибо за ответ. Не все бы поняли, если бы это действительно было из-за болельщиков.

— Конечно, глупость. Мне нравится этап в Осло, там всегда много наших. Единственную причину, по которой могу не поехать, уже назвал. Никогда и никому не говорил, что проблема в болельщиках, даже не обсуждал ни с кем эту тему.

— Если здоровье позволяет, логичнее выступить назло недоброжелателям — в спорте такое бывало.

— Полностью согласен. Реакция норвежского сектора в Антерсельве не может повлиять на мое решение выступать или не выступать в Осло.

— Эстафету в Нове-Место пропустили тоже по здоровью или, как сказал тренер Сергей Белозеров, в рамках идеи попробовать молодых?

— Был разговор, пришли к общему знаменателю. Никаких проблем. Готов выступать, когда знаю, что помогу команде, но я не в том состоянии.

— С вами в эстафете могла быть медаль.

— Если бы да кабы — это не про спорт.

— Откуда взялось ваше недомогание?

— Пока не могу ничего сказать.

— Не знаете или не хотите говорить?

— Надеюсь, что знаю, но развивать тему не стану. Факт в том, что организм пока не в порядке.

— Помогла разгрузить голову поездка домой между Антерсельвой и Нове-Место?

— Безусловно. Главный ее итог — получилось психологически отдохнуть.

— Сколько дней провели в Саратове?

— Неделю.

— Допинг-офицеры навещали?

— Как без них? Пришли разок поутру. Нормальное явление.

— Итальянская полиция вернула вам телефон и прочее изъятое?

— Нет.

— Каковы ваши дальнейшие действия по этому эпизоду?

— Прошу прощения, но без комментариев.

— Правда ли, что российская команда хотела сняться с масс-старта после обысков в Антерсельве, но вы отговорили?

— Услышал подобное, причем не от команды. Сразу сказал: глупостей делать не надо. Насколько знаю, после этого вопрос больше не поднимался.

— Генеральный секретарь IBU Никлас Карлссон поведал, что его организации не за что перед вами извиняться. Тоже так считаете?

— Тут нет основы для мнения. Комментировать чужие слова не моя компетенция.

— Скажите, личный тренер на трассе дает большую прибавку к результату?

— И тренер, и просто близкий человек — их поддержка в любом случае важна. Понятно, про кого вы спрашиваете, уже отвечал: Александр Касперович хотел помочь мне именно на трассе.

— Вопрос в другом. Для большинства людей, не вовлеченных в процесс, тренеры во время гонки нужны, чтобы кричать: «Саша, давай!», «Отстаешь на шесть секунд!» и «На тебя смотрит страна!» Стоила ли овчинка выделки? Личный тренер мог и у телевизора покричать, а не брать чужую аккредитацию.

— Прогуляйтесь по трассе во время гонки, и увидите, какое количество тренеров там рассредоточено. Если бы от них не было помощи, вряд ли бы они стояли. У каждого своя задача: один ведет гонку, второй работает на стрелковых поправках, третий сообщает о контрольных отсечках. Это самый минимум из того, чем они помогают.

— Как вам гонки без зрителей в Нове-Место?

— Сейчас для всех непростая тема. В Чехии огромные трибуны, в том числе на трассе, болельщики здесь любят биатлон. Их отсутствие — потеря, с публикой гонки намного приятнее. Даже редкие люди, стоявшие в Нове-Место за заградительной сеткой, добавляли позитива. Мы и выступаем-то в большей степени для зрителей. Но ситуацию знают все. Наверное, ограничительные меры в этот сложный момент — правильные. Люди пользуются антисептиками, особое внимание уделяют личной гигиене, — это ведь неспроста.

— Тема, которой нельзя не коснуться. На чемпионате мира были ваши медали — и обидные слова соперников. Отдаете себе отчет, что это уходит корнями в историю вашей дисквалификации?

— Отдаю.

— Наверняка не раз прокручивали в голове варианты снятия напряженности. Их не так много. Но ваш выбор — молчать. Это правильно?

— Догадываюсь, в какую степь хотите завести, но сейчас не готов об этом говорить. Даже думать не хочу в данный момент ни о чем таком.

— Но при этом понимаете: продолжая молчать, проблему вы как минимум не уменьшаете. Она либо остается прежней, либо усугубляется.

— И все же думаю, что не время об этом говорить. Для вас этот вопрос наверняка важен, вам хотелось бы обсудить его развернуто, но не готов. Извините. Все эти истории, которые были в Италии… В голове и так много мыслей, которые не хочется ворошить.

— Важно затронуть не столько факты, сколько подходы. Есть нечто, осложняющее вам жизнь. Планируете найти выход, не сейчас, так позже? Или оставите все, как есть?

— Наверное, любого журналиста, который берет у меня интервью, не поймут, если он не спросит про что-то скандальное. Давно общаюсь с прессой, успел понять. Но думаю, что вправе рассчитывать на ответное понимание.

— Мы с вами разговаривали два года назад в Анси и тоже коснулись вашей дисквалификации. Тогда вы сказали лишь это: «Если бы я был настолько плохой, как обо мне думают, сам не приехал бы в сборную, не так воспитан». Так что теперь был готов к вашим сдержанным ответам. Но проблема остается, ее острота не снижается. Ваша проблема, не моя. Собираетесь что-то делать?

— Все понял, но не скажу ни да, ни нет. Не сейчас.

— Спрошу абстрактно: признаете, что в России и на Западе разный менталитет, и то, что считается нормальным для европейских спортсменов, может иначе восприниматься у нас?

— С разницей менталитетов согласен. В обе стороны: какие-то российские реалии иностранцам тоже могут показаться аномальными.

— Братья Бе, Мартен Фуркад, Себастьян Самуэльссон никогда не поймут, что такое — публичное признание в России, им не дано оценить резонанса и последствий. Да или нет?

— Это даже не вопрос, а рассуждение. Рассматривать тему с разных точек зрения можно очень долго, поэтому ответа не будет.

— Вы не теряете терпения, а я настойчивости. Не принято говорить такое собеседнику, но вы производите впечатление порядочного человека. Только этот образ совершенно не вяжется, простите, с иглой в вене. Вот ключевая точка в обидах иностранцев, разве нет?

— Я ненавижу иглы в вене и презираю всю эту тему. Это первое. Второе — за комплимент спасибо. Меня не все хорошо знают как человека. Но есть друзья, знакомые, люди, представляющие, какой я на самом деле. Они меня поддерживают. Их мнение для меня важнее.

— Австрийский лыжник Макс Хауке, чье видео с капельницей потрясло спортивный мир, теперь тоже ненавидит всю эту тему. Потому что был суд, заставивший его признаться в использовании гормона роста и кровяного допинга.

— Проводите параллель?

— Это они проводят параллель. Те, кто осуждал вас в Антерсельве.

— У каждого свое мнение, но снова скажу: не могу комментировать чужие слова.

— Тогда прокомментируйте свои. «Никогда не употреблял допинг, ни раньше, ни сейчас. И не собираюсь, презираю даже мысль об этом. Могу объяснить всё, но всему свое время. Оно придет. Не знаю, как во мне оказался эритропоэтин, мне это неинтересно. Сожалею, что оказался в этой ситуации, но вины своей в том, чего не совершал, не признаю». Вы сказали это в прямом эфире «Матч ТВ». Словам «мне неинтересно», не обижайтесь, не поверю.

— Наше интервью склеивается в одну тему, и все же комментариев не будет, как бы вы ни формулировали вопрос. Потому что прежде, чем говорить, всегда думаю и несу ответственность за свои слова.

— Перед тем как выступить в прямом эфире, тоже думали?

— Ответил пять секунд назад.

— Ладно. Довольны спортивной частью нынешнего сезона?

— С учетом того что осенью было много травм, достаточно неожиданных проблем с локтем и спиной, которые давали о себе знать в самом сезоне, на сто процентов довольным быть не могу. Но очень рад, как прошел сбор в конце января — начале февраля. Без травм удалось сделать запланированную работу, подошел к чемпионату мира в хорошем состоянии. Про весь сезон не скажу, но отдельные моменты, конечно, удались.

— Если позволит здоровье, повторите программу подготовки прошлого года?

— Поживем — увидим. Не знаю, что будет через две или три недели, не то что в следующем сезоне.

— Надеюсь, заканчивать не собираетесь? Не то Александр Тихонов грозился выпороть вас кнутом. Читали?

— Такое не читаю. Но вопрос непростой. Конкретного ответа не дам. Пока тренируюсь и готовлюсь выступить в концовке сезона. Надеюсь, здоровье позволит.