Даниил Серохвостов: В это межсезонье была самая отвратительная летняя подготовка в жизни

Российский биатлонист Даниил Серохвостов в интервью «Sport24» рассказал о том, как сложилась предсезонная подготовка, о переходе из группы Юрия Каминского к Артему Истомину, о перспективах международных стартов для российских спортсменов в будущем. Звонок застал Даниила у родителей — в Заринске. Небольшом городке в Алтайском крае.

— Тут хорошо, — делится Серохвостов. — Когда приезжаю, всегда есть возможность спокойно тренироваться. Могу, например, скататься в соседнее село на роллерах. Туда-обратно выходит километров 80.

— Водители не обижают?

— Если едешь в шлеме, в специальном светоотражающем жилете — обычно спокойно объезжают. Даже частенько скорость сбрасывают, чтобы не напугать. Уже почти не осталось тех, кто начинает сигналить. За лето встретил только двоих.

— Александр Большунов рассказывал, как его отец каждую зиму запасал снег в мешки, чтобы как можно дольше продлить сезон сыну. У вас папа — тоже тренер…

— В детстве он, как только выпадал снег, выходил с мешком и лопатой. Потом выкладывал из него классическую лыжню по нашему 400-метровому стадиону. И мы, человек 20, катались по одной колее.

Было и такое, что в ноябре снег толком не ложился. А нам надо вкатываться. Ходили всей командой за снегом, отец показывал, что делать, и мы дружно утрамбовывали трассу.

— Сейчас биатлон в Заринске жив или скорее нет?

— С биатлоном проблемы. Стрельбища особо нет — отец сам доски сделал. Патронов выделяют мало. Еще два года назад я мог стрелять по установкам, а теперь только по бумажным мишеням. У спортшколы есть проблемы. В основном все занимаются лыжами. Хотя и в биатлоне, несмотря на бумажные мишеньки и ограниченное количество патронов, есть успехи.

— Вас тут узнают повсеместно?

— Иногда. Слышали обо мне, думаю, многие. Но мало кто углублялся, чтобы узнать, как я выгляжу. Зато как-то полицейский узнал. Сфоткался — и отпустил.

Кракен и два коронавируса

— Это межсезонье — самое дурацкое в карьере?

— Да, самая отвратительная летняя подготовка в жизни. Заболел ковидом после зимнего чемпионата России. Выбило практически до мая. В конце июля — бах, снова коронавирус. И после это понеслось: болезнь за болезнью. В итоге меня отправили на обследование в Москву. Провел там две недели.

— Что сказали?

— Нашли две бактерии, назначили антибиотики. Пропил их, стало легче. Но только перестал — снова заболел. Только сейчас все вроде бы налаживается.

— Насколько справедливо утверждение, что на 80% зимние результаты зависят от летней работы?

— Если проводишь хорошую подготовку летом, прогресс действительно виден на лицо. А вот если не очень — будет сложно.

— Наталья Гербулова как-то сравнила вас с Кракеном — болели-болели, а вышли на кросс, и сразу дали жару.

— Тогда я только-только вышел из больницы. Приехал к команде в Раубичи — и буквально с самолета на старт. Девочки не привыкли бегать быстро, а у меня это обычно получается. И они были в легком шоке, потому что, зная, сколько времени я болел, видимо, ждали, что первое время буду передвигаться на коляске (смеется).

— А вам хоть бы хны?

— Да нет, есть пробелы. И на развивающих работах на последнем сборе в Сочи я это ощущал. Настолько плохо мне никогда прежде не было. Да и по тестам, которые мы проходим в ОКР, выяснилось, что из-за болезней и антибиотиков у меня заметно сгорели мышцы. А это отражается на выносливости, хотя функционально я в порядке. Нужно возвращать. Надеюсь, удастся сделать это быстро. Но к сезону, чего скрывать, я подхожу неготовым. В декабре будет трудно, но хотя бы к январю все равно рассчитываю быть в нормальной гоночной форме.

Из группы Каминского — к Истомину

— Юрий Каминский не скрывает, что его зацепил ваш уход из его группы. Особенно то, что вы никак это не аргументировали. Общались с ним в последние месяцы?

— Виделись в Раубичах. Но там просто перекинулись парой фраз.

— В чем все-таки основная причина перехода в группу Артема Истомина? У Каминского вы прогрессировали.

— Я бы хотел сначала это ему сказать. Мы ведь действительно толком не поговорили. И будет неправильно, если до этого разговора я начну выносить все на публику.

— Истомин — молодой специалист. Практически все с ним общаются на «ты».

— На тренировках — только на «вы». А в спокойной обстановке, например, выезжая группой покушать в конце сбора, уже на «ты». Хотя он говорит, что и на тренировках можем так. Но там — как-то неудобно.

— По части тренировочного процесса какие отличия у Истомина от Каминского?

— У Юрия Михайловича было больше упора на силу. Может быть, это связано с тем, что тот сезон был олимпийским. Потому что даже парни, которые готовились у него год-два, говорили, что никогда таких работ не делали. А как у них сейчас — не знаю. Но если сравнивать прошлое лето и нынешнее, силовой нагрузки стало меньше, а работы над техникой — больше.

— Группа Истомина — это вы с Каримом Халили и восемь девчонок. Звучит хорошо.

— Может быть, но не для меня. У меня есть девушка. Другое дело, что у девочек настроение часто бывает общим. Одна встала не с той ноги — и все подхватывают. В такие дни работать с ними вообще не заманчиво.

— Тренируетесь вы вместе?

— Когда как. Бывает, даже с Каримом делаем разные работы. Ко всем индивидуальный подход.

— Норвежские лыжники как-то признавались, что были в шоке после тренировок с Терезой Йохауг. Вас кто-то из девушек своей работоспособностью поразил?

— Лыжница Анастасия Рыгалина. Как-то пошли все в кросс-поход — так они с Сергеем Ардашевым ушли от всех в точку, и никто их не видел. Я даже не знал, что так быстро ходить возможно. А у нее при этом еще пульс низкий! Спокойно шла в своей зоне, вроде как даже особо не торопясь.

Что будет, если отстранение России затянется

— Международных стартов в этом сезоне не будет. По чему из Кубка мира будете особенно скучать?

— Атмосфера. Бегать со зрителями — огромный кайф. В Эстерсунде и Анси было просто невероятно. Плюс вокруг топовые спортсмены, все веселятся, улыбаются, в воздухе такая энергетика. Классно там просто находиться.

А когда трибуны начинают болеть… Вот выходишь на стадион — и мурашки бегут. По этому я уже скучаю.

— А по кому-то из спортсменов?

— Нет. Все, по кому скучаю, в России. Уровень там намного выше, но реалии такие, что пока нам светят только Уват, Тюмень и Ханты-Мансийск.

— Если бы можно было вытащить трех любых биатлонистов на Кубок России, кого бы взяли?

— Ох, сложно. Я бы всех пригласил. Хотя нет, сильных не особо хочется, они же все выиграют. Если серьезно, давайте хотя бы три сборных? Норвегия, Франция и Швеция.

— Лессер с Хофером прочитают, обидятся.

— Блин, немцев и итальянцев тоже надо!

— В январе вы рассказывали, что на Кубке мира все приветливы. Даже Самуэльссон, которого принято считать хейтером российского спорта, поздравлял с подиумами. Скажите, нас все-таки любят на Западе или нет?

— Я не знаю. Но даже после 24 февраля мне писали люди из-за рубежа. С кем мы общались, те вроде бы нормально и продолжают относиться. Конкретно про политику мы не говорили, но, если они сами интересуются как у меня дела, наверное, отношения не поменяли.

А до известных событий все вообще было хорошо — и на Кубке мира, и на Олимпиаде. Нормально к нам относились.

— Когда скандинавские лыжники говорят про бойкоты в случае участия русских, о чем думаете?

— Меня это не удивляет. Но я не уверен, что они транслируют свое мнение. Потому что сильные спортсмены от конкуренции не отказываются. Суть спорта же как раз в том, чтобы лучшие соревновались с лучшими. Иначе какой смысл?

— Вы не раз говорили, что мотивации на предстоящий сезон предостаточно. А размышляли над тем, что делать, если нынешняя ситуации затянется на два-три года?

— Такие мысли тоже бывают. Но какого-то однозначного решения пока не принял. Все-таки надеюсь, что все разрешится быстрее.

Может быть, нужно будет выступать под нейтральным статусом — как у легкоатлетов. Это тоже так себе вариант, но лучше, чем ничего. Потому что выигрывать каждый год чемпионат России — не то, к чему я стремлюсь. Хочется большего. И для этого большего я тренируюсь.