Рикко Гросс: Мы пока еще недостаточно разогнались и больше обычного промахиваемся

За день до начала заключительного предолимпийского этапа Кубка мира старший тренер мужской российской сборной Рикко Гросс заявил в интервью, что рассчитывает в Антхольце на две медали и признался, что если бы мог начать сезон заново, ничего бы в нем не изменил.

 — В октябре, когда мы с вами встречались на сборе в Рамзау, вы сказали: «Мы стали лучшей командой мира, а значит, можем выиграть у кого угодно». Почему же сейчас российские спортсмены проигрывают кому попало?

 — Если судить по результатам, по количеству медалей, которые мы имеем на текущий момент, картина, действительно выглядит такой, как вы об этом сказали. Но если углубиться в детали… Знаете, тренер ведь всегда видит несколько иную картину, нежели журналисты или болельщики, более полную. Все помнят, допустим, что в прошлом сезоне у нас к январю набиралось куда больше подиумов, хотя количество неудачно проведенных спринтов тоже было достаточно велико.

Если проанализировать гонки этого сезона с точки зрения скоростей, то мы увидим, что эти скорости были порой не так уж и плохи. Максим Цветков очень сильно пробежал гонку преследования в Хохфильцене, Антон Бабиков — в Остерсунде, Шипулин – в последнем масс-старте Рупольдинга. Да, он четыре раза промахнулся в той гонке. Четыре! Но если бы промах был один, вполне возможно, что Антон мог бы закончить гонку быстрее Йоханнеса Бё. То есть, выиграть ее.

 — Со стороны по ходу сезона порой складывалось ощущение, что спортсмены перестали вам верить. Не понимают, почему не бегут, почему вдруг разладилась стрельба. К вам они с этими вопросами обращаются?

 — Нет. Все понимают, что результата нет по банальной для биатлона причине: мы пока еще недостаточно разогнались и больше обычного промахиваемся. Как только стрельба восстановится, картина станет иной. На самом деле я очень рассчитываю на нынешний этап в Антхольце. Прежде всего, из-за прогноза погоды.

 — Поясните.

 — Здесь идеальная для нас погода, холодная. Термометр постоянно в минусе. По моим наблюдениям холодная погода предпочтительнее для всего: для результата в целом, для лыжного хода. Я не знаю, чем это объяснить, но много раз убеждался: в холодную погоду российские спортсмены бегают гораздо лучше, чем в теплую. Может быть, все дело в том, что Россия – северная страна, и для полной реализации своих возможностей спортсменам требуются более экстремальные условия? Как бы то ни было, в Антхольце у российских спортсменов всегда происходит некий прорыв, после которого даже скептики порой говорят: «А команда-то не слишком плоха!»

 — По вашей логике, хорошо бежать в мороз должны и норвежцы.

 — Я не являюсь норвежским тренером, поэтому не могу говорить за эту команду.

 — Тогда скажите за немецкую. Германия ведь тоже достаточно северная страна. Лично вам в бытность спортсменом соревноваться в мороз было проще?

 — Да. Не знаю, почему такое происходит. В этом году мы готовились к началу соревновательного сезона в прекрасных для работы условиях. На сборе в Рамзау, где мы тренировались на глетчере, было холодно. В Ханты-Мансийске на сборе тоже. Приехали на этап в Эстерсунд — и попали в тепло.

 — Бросьте, там был собачий холод.

 — Холодным был только ветер. А лыжня оставляла желать лучшего. То же самое было в Оберхофе, в Рупольдинге. Хотя когда мы проводили в Германии новогодний сбор после этапа в Анси, погода все дни держалась достаточно холодная.

 — Под вашим руководством сейчас как бы собраны несколько групп. Антон Шипулин и Алексей Волков тренируются по планам Андрея Крючкова, в подготовке Александра Логинова удаленно принимает большое участие Александр Касперович. Евгений Гараничев, надо полагать, работает по планам своего личного наставника Максима Кугаевского. Как вы согласовываете тренировочные планы?

 — Я много общаюсь со всеми тренерами, у нас очень хороший контакт. У Волкова и Шипулина планы действительно индивидуальны, они разрабатывались их тренерской бригадой. Но мы обсуждаем множество вещей, проводим вместе тренировочные сборы, то есть постоянно находимся в одной упряжке и большинство решений принимаем совместно. Точно такой же контакт у меня имеется с Кугаевским. Не говоря уже о том, что Гараничев работает по тем планам, которые предложил команде я.

При этом я, разумеется, учитываю, что Максим знает своего спортсмена уже очень много лет, и если он предлагает в чем-то изменить подготовку, было бы просто неразумно к его мнению не прислушиваться. Не говоря уже о том, что во многих ситуациях лучше пойти друг другу навстречу, нежели генерировать проблемы в отношениях.

 — Прислушиваться приходится часто?

 — Ну, например, Кугаевский с Гараничевым выразили желание не ехать со всей командой на сбор в Мартель, а остаться после этапа в Антхольце. Высота в двух этих местах вполне сопоставимая, так что большой разницы, где именно тренироваться, здесь нет в принципе.

 — У меня опять некая нестыковка в логике: вы запланировали для команды сбор в горах, на который Цветков и Бабиков отправились еще до начала этапа в Рупольдинге, а тот же Шипулин сказал, что считает поездку в горы не слишком хорошей идеей, сказав, что ехать туда на неделю и потом спускаться вниз – слишком большая нагрузка для организма. Соответственно, группа Крючкова отказалась от этого сбора. Такие вещи вас, как старшего тренера, не напрягают?

 — Первоначально сбор в Мартеле группа Крючкова планировала. Но планы на то и планы, чтобы при необходимости их корректировать. Такой же корректировкой было наше решение на один день опустить с высоты в Рупольдинг Антона Бабикова и Максима Цветкова, чтобы они могли выступить в эстафете. А сразу после той гонки они снова отправились обратно в Мартель.

 — Вы сочли целесообразным везти спортсменов четыре часа на машине в один конец ради эстафетного старта?

 — Дорога из Мартеля в Рупольдинг заняла два с половиной часа. Я сам был за рулем.

 — Этот старт был настолько важен, чтобы нельзя было позволить спортсменам его пропустить?

 — В этой эстафете мы планировали завоевать медаль.

 — Чтобы таким образом хоть как-то поправить психологическое состояние в команде?

 — В том числе. Я считал это важным.

 — Если вы не видели проблем с правильностью подготовки, почему ваши подопечные были до такой степени подавлены?

 — Отсутствие результатов всегда расстраивает. К тому же сезон олимпийский, о команде много пишут, причем не в самом комплиментарном ключе. Все спортсмены это читают, и для них не так просто сохранять равновесие. Плюс – вся эта ситуация с выступлением в Пхенчхане без флага и гимна. Нельзя просто так взять и выкинуть все это из головы. А для того, чтобы был результат, спортсмен должен быть стопроцентно сфокусирован на своих выступлениях.

 — Вопрос по Алексею Волкову. Он сказал в Рупольдинге, что хотел бы иметь больше стартов. А выступал в Кубке мира в этом сезоне всего шесть раз.

 — Алексей бегал не только на этапах Кубка мира, но и на этапах Кубка IBU. Так что возможностей стартовать у него хватало. Понятно, что Кубок мира – это другой уровень выступлений, другой уровень мотивации, но что я могу поделать? У меня в команде всего шесть мест на каждом из этапов.

 — Можно ли говорить о том, что в Рупольдинге был представлен олимпийский эстафетный состав?

 — Вполне возможно. Но гарантий дать не могу. Помимо всего прочего мы должны дождаться 28 января, когда Международный олимпийский комитет огласит утвержденный список допущенных к Играм спортсменов.

 — На ваш взгляд, есть ли хоть крошечный шанс у Александра Логинова?

 — Боюсь, что надежда крайне слаба. Но ситуация в целом кажется мне идиотичной. Я задаю себе вопрос: в чем разница между Логиновым и Мартином Сундбю? И тот и другой были наказаны за положительный допинг-тест, и тот и другой отбыли дисквалификацию. Получается, дело лишь в том, что один русский, а второй норвежец?

МОК, на мой взгляд, имеет сейчас хороший шанс разрешить это противоречие. Но для этого он должен прийти к единому для всех решению. Считает правильным отстранять от Олимпиад спортсменов, в чьем прошлом была допинговая дисквалификация? Отлично! Отстраните всех, кто когда-либо был уличен в нарушении правил. У всех должны быть равные права.

 — Вам же наверняка известна старая шутка о том, что все люди равны, но...

 — Но при этом некоторые из них несколько «равнее» прочих? Шутки шутками, но сейчас получается именно так.

 — Кстати, к вопросу о равенстве. Как вы восприняли ситуацию с невключением в норвежскую олимпийскую сборную Уле Эйнара Бьёрндалена?

 — Для любого атлета очень важно вовремя остановиться.

 — Хотите сказать, что Бьёрндалену следовало завершить карьеру после чемпионата мира-2016 в Холменколлене?

 — Может быть и так — этого никто из нас не знает. Но всегда плохо, когда великая карьера заканчивается тем, что ты не смог пройти квалификацию.

 — А если бы решение по формированию команды зависело от вас, как бы поступили?

 — Постарался бы найти возможность, чтобы Уле Эйнар остался в команде. На мой взгляд, это очень важно. И на самом деле я не уверен, что норвежцы не поспешили с решением. Бьёрндален – это не просто талисман норвежской команды, он – основа ее командного духа.

Все спортсмены – Свендсен, оба Бё, все прочие, на протяжении многих лет постоянно смотрели на Бьёрндалена: как он тренируется, как выступает в соревнованиях, как стреляет, как себя ведет в той или иной ситуации. Не говоря уже о том, что каждый из биатлонистов хотя бы раз в своей жизни отчаянно жаждал обыграть именно Уле Эйнара. У него так или иначе учились все. Поэтому прежде чем отказаться от такого атлета я бы очень хорошо подумал и взвесил бы кучу вещей.

 — Вы сами завершили карьеру в 36 лет. Это решение было сложным?

 — Дело в том, что это решение я принял еще до начала сезона – в сентябре 2006-го. Сказал себе: «Это – мой последний сезон». Так что у меня было достаточно времени привыкнуть к этой мысли. На чемпионате мира в Антхольце я завоевал бронзу в составе эстафеты и был девятым в индивидуальной гонке, а в конце марта ушел, что называется, с чувством выполненного долга. В апреле начиналась моя тренерская учеба в Кельне, так что жизнь продолжилась самым естественным образом.

 — А если по окончании сезона Бьёрндален заявит, что не уходит из спорта, а остается в биатлоне еще на четыре года, это вас удивит?

 — Ничуть. Таков Уле Эйнар. Этим все сказано.

 — Возвращаясь к российской команде: вас сейчас напропалую критикуют в прессе. А есть ли хоть какая-то критика со стороны СБР?

 — Никакой. Почти на всех этапах присутствует председатель тренерского совета Владимир Барнашов, он присутствует на всех наших обсуждениях, его мнению доверяет президент СБР, и это нормальная структура взаимоотношений.

 — Если бы у вас была возможность начать сезон заново, что вы попытались бы в нем изменить?

 — Не думаю, что стал бы что-то глобально менять.

 — Медальный план на Антхольц у вашей команды существует?

 — Да. Считаю, что нам по силам бороться на этом этапе за две медали.