Маркус Крамер: Хорошо бы заранее знать, какие дистанции побежит тот или иной спортсмен на Олимпийских играх

Самое странное в русском характере то, что очень многие решения, касающиеся важных вещей, принимаются слишком поздно. Об этом в интервью RT заявил тренер национальной сборной по лыжным гонкам Маркус Крамер. По его словам, чтобы добиваться результатов на чемпионатах мира и Олимпийских играх, нужно заранее планировать, какие спортсмены будут выступать на тех или иных дистанциях. Специалист признал, что предыдущий сезон сложился для его группы не лучшим образом, однако заметил, что многие из его подопечных столкнулись с коронавирусом. Немец также рассказал, в каком состоянии подходит к новому сезону Сергей Устюгов, и поделился особенностями взаимоотношений русских и итальянцев в группе.

Тренировка лыжников в Рамзау — почти всегда экстрим. С тех пор как австрийская полиция запретила спортсменам использовать для роллерной подготовки автомобильные трассы, тренерам приходится увозить подопечных за несколько десятков километров от Рамзау и проводить занятия на фоне самой что ни на есть деревенской пасторали: с одной стороны коровы, с другой — овцы и лошади, здесь же деловито снуют трактора, доставляя и укладывая дрова на зиму. Вот и Маркус Крамер на мой вопрос о месте очередной тренировки лаконично заметил: «Пункт сбора в Вайсенбахе. Там в центре деревни есть небольшая кофейня с парковкой, мимо в любом случае не проедете. А дальше... Дальше вам лучше следовать за нашей машиной. Сами не найдёте». Сразу после тренировки мы с тренером устроились за столиком в том самом кафе.

— Вы провели первый сбор в Рамзау ещё в мае. Это обычная практика или просто увеличиваете количество сборов в горах?

— Первоначально мы планировали полететь в мае в Норвегию, но страна была полностью закрыта из-за COVID-19. Вот и поехали в Рамзау, чтобы покататься на снегу. Не прогадали: на глетчере толщина покрова составляла под четыре метра, а не 30 см, как сейчас. Даже в долине кое-где всё ещё лежал снег, что совершенно нехарактерно для здешних мест в конце весны. Но в целом мы действительно старались больше работать в горах. Из Рамзау поехали в Валь Сеналес, потом провели три недели в Пассо Лаваце (это возле Валь-ди-Фьемме), июльский сбор сделали в Обертиллиахе. Сейчас тоже планируем следующим сбором Валь Сеналес.

— Все помнят историю о том, как после Олимпийских игр в Пхёнчхане президент ФЛГР Елена Вяльбе сказала: «Маркус, ты мне нужен». Не было опасений, что после не слишком удачного для вашей группы чемпионата мира ваш босс произнесёт нечто совершенно противоположное?

— Об этом, наверное, лучше спрашивать Елену. Обычно она воздерживается от резких заявлений, первым делом спрашивает: «Что случилось?» Прошлый сезон действительно сложился для нас не самым благоприятным образом, но в группе был COVID-19.

— Речь о положительных тестах или спортсмены реально переболели?

— По-разному. Сергей Устюгов выбыл по этой причине на целый месяц. Оставался дома и выпил чёртову прорву лекарств. Ему реально было очень плохо: дикая слабость, постоянная головная боль. Если говорить о проблемах в нашей группе, эта была главной.

— Когда именно Сергей заболел?

— Он плохо себя почувствовал на сборе в Муонио в самом конце октября. В какой-то момент я увидел, что он реально не может тренироваться, еле таскает ноги. И постоянно жалуется на слабость. Всё это выглядело крайне странно, поскольку тесты на COVID-19, сданные Сергеем и всеми другими спортсменами накануне, были отрицательными. Первый «плюс» обнаружился у Устюгова только в Москве, когда мы его туда отправили. Хотя сам я к тому времени уже понял, что происходит: следил за развитием ситуации в самых разных видах спорта и обратил внимание, что все заболевшие атлеты жалуются на одни и те же симптомы. Прежде всего — на тотальную усталость.

— Восстановление шло тяжело?

— Медленно. Мы начинали с очень небольших нагрузок, постоянно следили за тем, чтобы самочувствие спортсмена не становилось хуже. Первый раз Сергей пробежал в конце декабря на областных соревнованиях и выиграл их. Потом стартовал в январе на этапе континентального кубка в Кирово-Чепецке, и только после этого мы решили поехать на этап кубка мира в Фалун. Честно говоря, я не ожидал, что Устюгов пробежит там хорошо. Но он реально сумел набрать неплохую форму к этому моменту.

— И вы решили попробовать подготовиться к чемпионату мира?

— Да. Результаты, показанные в Фалуне, позволяли претендовать на место в сборной (Устюгов был четвёртым в спринте, седьмым в масс-старте на 15 км классикой и 12-м на 15 км свободным ходом. — Прим. ред.), поэтому было решено начать в Оберстдорфе со спринта, а там уже смотреть, как сложится. В спринте Устюгов в итоге остался пятым, но там имелась не слишком приятная предыстория: из-за того, что был отменён этап Кубка мира в Нове Место, в Оберстдорф мы приехали на неделю раньше запланированного. И в одной из тестовых гонок Сергей сильно упал и травмировал ногу.

— В одном из ваших интервью я прочитала, что в отношении других спортсменов вы в прошлом сезоне просто перебрали с нагрузками. Соответственно, люди не успели восстановиться.

— Это правда. Я действительно чересчур их загрузил.

— Спрашиваю об этом, поскольку знаю, что в предолимпийский сезон в циклических видах спорта принято отрабатывать ту модель, которая будет использоваться в подведении спортсменов к Играм. Получается, в этом сезоне вам приходится всё менять?

— Да, мы готовимся несколько иначе, но не потому, что предыдущий сезон сложился как-то не так. Нынешние Олимпийские игры сильно отличаются от всех предшествующих. В Китае нам предстоит соревноваться на достаточно солидной высоте, плюс разница во времени. В таких случаях хорошо бы заранее знать, какие именно дистанции побежит тот или иной спортсмен, прежде чем говорить, как именно будет выстроена подготовка на заключительном этапе, но квалификация пройдёт у нас только в конце декабря. Так что единственное, что мне сейчас известно в отношении Игр, — это место заключительного сбора и дата вылета команды в Пекин.

— 15 дней олимпийских соревнований вместо привычных десяти — это благо для тренера или дополнительная головная боль?

— Я вижу в этом определённый плюс, поскольку расписание не только позволяет спортсменам лучше восстанавливаться, но и даёт возможность тренеру лучше готовить людей к гонкам. Вторая половина турнира после трёх дней отдыха — это только командные спринты и длинные дистанции, соответственно, не будет традиционной суеты, когда стартовать на протяжении всего срока соревнований приходится через день. Когда в команде 12 человек, в этом, в принципе, нет большой проблемы. Но в Пекине будет не дюжина, а восемь.

С другой стороны, самое сложное на Играх — ждать своего старта, сохраняя мотивацию на должном уровне. В ходе больших соревнований у спортсменов, как правило, нет никакой возможности полноценно тренироваться, особенно когда организаторы не предусматривают разминочных трасс, как это было в том же Оберстдорфе. Нам приходилось наматывать по нескольку десятков километров в день в поисках мало-мальски приемлемых условий.

Даже если находили внешне подходящее место, там могла оказаться совершенно неподготовленной лыжня — из-за того, что в этот день не работал ратрак. Или лыжня оказывалась классической, в то время как нам был нужен конёк. То же самое было с тренажёрными залами. Вроде бы присмотрел место, приезжаешь, а тебе говорят: «Извините, у нас сегодня битком». На Играх все спортсмены гораздо больше ограничены в своих передвижениях. Соответственно, и проблем может возникнуть больше.

— Два года назад вы говорили, что сталкиваетесь с определёнными трудностями, работая с большой группой. Сейчас стало проще?

— Да, группа сейчас уже не настолько велика: восемь русских плюс два итальянца. Иногда к нам присоединяется австрийка Тереза Штадлобер. Это хороший совместный опыт, кстати.

— А как насчёт ревности?

— Её нет. Все, насколько могу судить, находятся в прекрасных отношениях между собой, и я вижу, например, что Устюгову, Глебу Ретивых и Федерико Пеллегрино откровенно нравится работать вместе. Они постоянно о чём-то разговаривают, обсуждают, как сделать ту или иную тренировку более эффективной. Понятно, что они не перестают быть соперниками, но как раз именно поэтому жёсткая конкуренция устраивает всех троих. Такая же конкуренция постоянно идёт между Артёмом Мальцевым и Евгением Беловым в дистанционных гонках. Мальцев был пятым на чемпионате мира в Оберстдорфе, но могу сказать, что и Белов был готов к тому чемпионату ничуть не хуже. Просто ему отчаянно не везло: падения, сломанные палки, потеря лыж. Понимаю, что в протоколе не напишешь: «Простите, я потерял лыжи». Никого не интересуют причины, если ты проиграл.

— Устюгов по-прежнему имеет статус основного спортсмена вашей группы?

— Я бы сказал, что он по-прежнему один из самых талантливых спринтеров мира.

— Согласна. Но когда талант подобного масштаба на протяжении нескольких лет не может реализовать себя и показать желаемый результат, это, как мне кажется, вызывает вопросы.

— Не соглашусь насчёт отсутствия результата. Финишировать пятым на чемпионате мира после всего, с чем Устюгову пришлось столкнуться, — это более чем достойный уровень. Другой вопрос, что сам Сергей всегда хочет большего.

— Об этом я и говорю. Он слишком амбициозен, чтобы радоваться даже второму месту. Но выйти на уровень своих лучших выступлений ему не удаётся вот уже четвёртый сезон. Где брать мотивацию в таких случаях?

— Это сложно, не стану отрицать. Когда мы готовились к чемпионату мира в Зеефельде в 2019-м, я видел, что Устюгов просто придавлен той ситуацией, которая случилась с ним перед Играми в Пхёнчхане. Думаю, это и по сей день самое тяжёлое для него — вспоминать, как долго и с каким рвением он готовился к Играм и без объяснения причин не получил на них приглашения. Мы ведь до сих пор не знаем причину.

— Неужели эта тема до сих пор для Сергея актуальна?

— Мы никогда не говорим об этом, но мне кажется, что да.

— Текущим состоянием Устюгова вы довольны?

— Сергей прекрасно провёл летнюю подготовку, набрал хорошие кондиции. Особенно доволен в этом плане я был в начале сентября, когда мы соревновались в Италии. В спринте Устюгов дважды ломал палку, но в квалификации совсем немного проиграл Пеллегрино. На дистанции он тоже был очень и очень неплох. Просто потом простудился, и в связи с этим мы решили не везти его в Оберхоф, дать возможность вылечиться дома. Сейчас Сергей снова восстанавливает кондиции, но все эти перепады, конечно же, выбивают из колеи.

— Понимаю теперь, почему Устюгов не изъявил желания говорить со мной о своём состоянии...

— Боюсь, сейчас действительно не лучшее время для интервью. Не так давно журналисты в очередной раз подняли тему биатлонных дисквалификаций и в очередной раз перепутали Сергея с Евгением Устюговым. И ведь это стало в российской журналистике уже системой: не видеть разницы между лыжными гонками и биатлоном, путать имена, события. Как мы должны к такому относиться? Понятно, что появляется раздражение.

— Накануне Олимпийских игр тренеры часто говорят о том, что организм спортсмена по мере выхода на пик формы становится крайне уязвим для заболеваний и травм. Психики, получается, это тоже касается?

— Ещё как! Любое неосторожное слово способно спровоцировать самую непредсказуемую реакцию. Есть достаточно толстокожие спортсмены в этом плане, но Устюгов точно не из их числа. Он любит быть один, любит тишину. Я, например, вижу, что ему не слишком комфортно на тех сборах, где, кроме нашей группы, собираются и другие бригады. Большая команда в этом плане как улей: вокруг постоянно идёт какое-то жужжание. Но всё это не касается тренировок — там Сергей всегда предельно сфокусирован на работе. Плюс он очень хорошо чувствует свой организм, до тончайших настроек, что не всегда характерно для спортсмена.

— Вы говорите о нём так, как музыкант мог бы говорить о своей скрипке...

— Удивительно, что вы это сказали. Когда я только пришёл в российскую команду, её менеджер Юрий Чарковский указал мне на Устюгова и сказал: «Маркус, этот парень — скрипка Страдивари». Впоследствии я много раз вспоминал эти слова — до такой степени они оказались верными. Но должен сказать, что выдающиеся атлеты — это вообще крайне непростые люди, причём каждый по-своему. Я ведь работал со многими из них: с Дарио Колоньей, с Сашей Легковым, с Сергеем, с Юлией Ступак...

— Я, честно говоря, удивилась, что Юле удалось так быстро восстановиться после рождения сына.

— Я и сам, помню, был в шоке, когда она позвонила через две недели после родов и сказала, что готова начать тренировки. Тогда я ей сказал что-то вроде: «Бери коляску и иди гулять со своим ребёнком. А через несколько недель позвонишь ещё раз, и мы вернёмся к разговору о тренировках».

— Послушалась?

— Нет, конечно. Но очень быстро поняла, что реально поторопилась. С другой стороны, тот разговор очень чётко дал мне понять, насколько сильна мотивация Ступак как можно быстрее вернуться в группу. У меня ведь уже был подобный опыт, когда возвращалась после родов Юлия Чекалёва. Не сказать, что процесс был быстрым, поэтому и в случае со Ступак я ждал, что восстановить мало-мальски приемлемую форму к зиме она точно не сумеет. Но уже к «Тур де Ски» Юля была в хороших кондициях. Возможно, большую роль здесь сыграло то, что мы очень хорошо общаемся, постоянно обсуждаем все аспекты подготовки вплоть до мелочей. Я вообще обожаю работать со спортсменами, которые стремятся к общению. Когда нет полноценной обратной связи, это сразу увеличивает вероятность тренерской ошибки.

— На этапе Кубка мира в Давосе Ступак была второй на «десятке» свободным стилем. В Валь Мюстаир и Фалуне взяла серебро в масс-старте на этой же дистанции. Помимо этого, она выиграла гонку преследования в Тоблахе и ещё несколько раз была близка к подиуму. Но розыгрыш медалей в личных гонках на ЧМ в Оберстдорфе прошёл без неё. Что стряслось?

— Думаю, было ошибкой бежать в Фалуне три гонки. Достаточно было бы одной. Мы обсуждали это с Юлей и до чемпионата, и после, и пришли к одному и тому же выводу. После «Тур де Ски» Ступак переболела и, возможно, последующая соревновательная нагрузка просто оказалась для неё чрезмерной. Вот и получилось, что подвестись к главному старту в оптимальной форме мы не смогли. Не хватило совсем чуть-чуть, судя по тому, что через неделю Юля как нечего делать выиграла 10 км классикой в Энгадине у Хайди Венг и Эббы Андерссон.

— Незадолго до приезда в Рамзау я брала интервью у Вяльбе, и она сказала: «Почти все, кто переходит к Маркусу, совершают в первый год заметный скачок». Можете объяснить, с чем это связано?

— Я бы не согласился с таким утверждением. Тот же Мальцев, когда пришёл в группу, в первый сезон работы со мной с трудом вообще пробивался на Кубок мира. По-настоящему прогрессировать он начал на третий год, то есть в прошлом сезоне. Но для женщин эта схема реально работает.

— А в чём разница?

— Подозреваю, всё дело в том, что девочкам свойственно совершенно иначе слушать тренера. Уши, как локаторы, ловят каждое произнесённое слово. И они очень стараются. Так, по крайней мере, было с Юлией, с Натальей Матвеевой, с Натальей Непряевой. Поэтому и прогресс получился столь мощным. Не представляете, как я радовался, когда Юлия и Наташа (Непряева. — Прим. ред.) стали вторыми в Оберстдорфе в командном спринте! Мало какая медаль вызывала у меня столько эмоций.

— Большинство выдающихся лыжников родились и выросли в деревне. Как считаете, это действительно в большей степени способствует развитию спортсмена?

— Я ведь и сам деревенский.

— Именно потому и интересуюсь.

— Знаете, я думал об этом. Жизнь в деревне очень сильно и как бы исподволь развивает в человеке устойчивость по отношению ко многим внешним факторам. К погоде, к физическому труду. Особенно, думаю, это касается тех, кто вырос в Сибири с её морозами и длинными зимами. Живя наедине с природой, ты должен быть постоянно готов абсолютно ко всему. Это тяжёлая жизнь. Особенно когда ребёнок растёт без отца или без матери и достаточно рано берёт на себя функции взрослого человека. Соответственно, у таких спортсменов всегда выше мотивация чего-то добиться, вырваться в другую жизнь.

— Вы работаете с русскими атлетами уже десять лет. Есть ли в русском характере что-то такое, к чему вы так и не смогли привыкнуть?

— Самое странное для меня, что очень многие решения, касающиеся важных вещей, принимаются слишком поздно. На мой взгляд, планировать результат на таких стартах, как чемпионаты мира и Олимпийские игры, нужно сильно заранее, если мы хотим получить стопроцентную эффективность в определённый день. В идеале каждый спортсмен должен заблаговременно понимать, к какой именно дистанции он готовится, быть уверенным в том, что в назначенное время выйдет на старт. И что помешать этому может только травма или болезнь. Знаю, что в норвежской сборной дела обстоят именно так. Харальд Амундсен, который был третьим в индивидуальной «пятнашке» в Оберстдорфе, уже за месяц до старта знал, что побежит эту дистанцию. Был стопроцентно на ней сфокусирован, поэтому и финишировал с медалью. Это, на мой взгляд, тот самый резерв, за счёт которого можно повысить шансы на успех.

— Предлагаете брать пример с норвежцев?

— Ну мы ведь хотим их побеждать?